Недавно, в Музее Западного и Восточного искусства состоялась выставка одного из самых известных, интересных и успешных художников Украины. Степан Рябченко один из лидеров в области цифрового искусства. В центре его внимания ― взаимодействие новых технологий и классической изобразительной традиции, граница между реальным и виртуальным миром и новая природа искусства. На этот раз в области внимания художника находится абсолютное всё и абсолютное ничто. Звуки тишины. Присутствие отсутствия, остановленная моментальность. Клетка, которую хочется покинуть, птицей вылететь на свободу и ощутить тепло под светом люстры.
Подходя к картинам Степана Рябченко с детской любознательностью, я не стремлюсь искать в них потаённые символы, глубинные смыслы, отчётливые идеи, а иду к ним с открытой душой ребёнка, который хочет испытать радость, лёгкость и веселье от соприкосновения с чем-то, не пугающим его. Бормочу слова и гоню от себя внутреннюю предубеждённость, что искусство – это диктатор. Страх от навязчивости, что тебя «берут на крючок», медленно исчезает, и дух принимает без рефлексии всё запечатлённое на холстах. В соприкосновении с картинами – световыми пятнами слышатся народные наречия, как будто это достояние лингвистики, в котором оканье удивляется аканью и наоборот. И если есть клетка для птиц, то наверняка я в наивном желании могла бы услышать не только говорок людей, но и пение птицы, которое не требует перевода.
Степан Рябченко. “Люстра”, видеопроекция, 2015-2017 / Фото Марии Целоевой
Выставка названа «Звуки тишины», и этот оксюморон настойчиво направляет меня к звучанию, которое не нарушает этой тишины, а способствует ей. Только это не те звуки, льющиеся из телевизора, а звуки «от наива», из уст матери к ребёнку, ищущему материнского тепла, способного защитить его надёжный и родной мир.
Тени посетителей на фоне работы “Люстра”, видеопроекция, 2015-2017 / Фото Наталии Чекан
Монохромия является тем естественным решением при проекции взгляда художника «далеко извне» на полотно картины. Именно монохромия и размытость границ образов подчёркивает антикомпозиционную сущность картин и отсутствие в них формализма. Известно, что ещё авангардисты боролись с формализмом в искусстве, и, при всей критике Ларионова и Гончаровой, их стремления увенчались успехом и принесли заслуженную славу этим замечательным художникам – неопримитивистам.
Степан Рябченко. «Большая люстра», 200 x 150 см, цифровая печать на алюминии, 2011
Так автор уводит зрителя от маргинализации жизни в мир его звуков, подчёркивающих тишину. Спектакль световых проекций разворачивается на глазах зрителей, когда качающаяся люстра меняет привычное наблюдение за арт-объектами.
Найти себя в жестокое время перевёртышей и мистификаторов всех мастей нелегко, однако в творчестве это возможно: импровизации способны разоблачить искажённую реальность и обогатить её правдивым языком, сделав его понятным кругу творческих людей, ищущих новую форму самовыражения.
Фрагмент выставки Степана Рябченко “Звуки тишины” / Фото Василия Рябченко
Работы автора сделаны на огромных массивах, что указывает на расширение поля его фантазий, где есть место случайности. Если случайность произойдёт, то это будет не суд над всеми, а попытка оправдания хоть и замкнутых в коконе противоречий и условностей людей, но в то же время ищущих свободы и истины.
Кто смотрит на картины, разве слышит их? Зрение – это пространственное чувство, а слух – временнОе. Музыка развивается во времени, а видимое – статично. Но кто отвергнет желание слышать то, что ты видишь, словно совместить несовместимое в желании гармонии?! Так визуализирует свои желания автор.
Фрагмент выставки Степана Рябченко “Звуки тишины” / Фото Василия Рябченко
В центре: «Клетка», 200 x 150 см, цифровая печать на алюминии, 2015
Внизу: «Блоха», видеопроекция, 2017
Подобно Скрябину, видевшему звук в цвете или Кандинскому, передававшему эмоции посредством цветовых гармоний, художник Рябченко словно расфокусировал изображения в картинах-пятнах, чтобы формы предметов не были главным словом в его работах. Он наделил их одним существенным достоинством – бледно-фиолетовым оттенком, взятым от матерински насыщенного фиолетового цвета, любимого цвета символистов. Как в своё время Александра Прегель, автор сумел «переплавить» в своём сознании идеологии разных стилей и жанров и «высветить» безошибочной интуицией истинную суть жизни, которую он видит в служении людям.
Натали Симонова
