Вечер субботы в Одессе. В программе XXII международного книжного фестиваля «Зеленая волна» в этот раз — беседа на тему «Границы хорошего вкуса: кто их определяет». Почему бы не послушать о важном и актуальном? Надела строгое платье. Готовилась к сравнениям: «какой видят современную архитектуру там и здесь», «как выглядят на светских раутах там и здесь». Надеялась увидеть примеры в смешных и не очень картинках. И, наконец, понять, соответствует ли Украина хоть немного «мировым стандартам» хорошего вкуса. И существуют ли эти «стандарты», кстати? Но уже с первых слов спикера, арт-директора Бйорна Гельдхофа, стало понятно, что следующие два часа речь будет идти главным образом о современном искусстве. «Но при чем здесь вкус, тем более, хороший?», — спросите вы. Попробуем разобраться.
Бьорн Гельдхоф. Источник фото
Бйорну Гельдхофу, историку искусства родом из Бельгии, 38 лет. Почти половину жизни он связан с кураторской деятельностью. Почти четверть — с киевским Pinchuk Art Сenter, где он начинал в 2009 году как арт-менеджер, а сейчас занимает должность арт-директора. «За эти 9 лет отношение к современному искусству в Украине достаточно сильно изменилось, — делится Бйорн, – я замечал поначалу, что украинцами двигало любопытство, — что такое современное искусство и что оно может дать. Сегодня их интересует, какое значение, смысл имеет объект искусства. Это заставляет думать и вести дискуссию».
Несколько раз в беседе Бйорн упоминает слово «провокация»: «В молодом возрасте я любил провоцировать. Спустя годы я тоже считаю, что провоцировать – это важно». Интересно, провокация в современном искусстве — это хороший вкус, безвкусица и применима ли к нему вкусовщина? Гельдхофа сложно спровоцировать, а вот он в этом – профессионал: «Мне кажется, украинцы и приходят в центры современного искусства именно за провокацией. Но не в примитивном ее значении, а в интеллектуальном».
Беседа с Бйорном Гельдхофом. Фото предоставлено автором
Далее Бйорн много и долго говорит о современном искусстве. Из зала периодически задают вопросы по теме встречи, например: «А что такое хороший вкус и кто определяет его границы?» Бйорн на него вроде отвечает, и в то же время ответ к вопросу не имеет прямого отношения: мастерская провокация или провокационное мастерство. Но в определенные моменты добрая половина зала синхронно отрывает головы от телефонов: а ведь интересные вещи Бйорн говорит. Вот эти «вещи» я и зафиксировала:
Вкус зависит от культуры. То, что является хорошим вкусом для одного, не станет им для другого. В искусстве я бы вообще не употреблял термин «хороший вкус». Люди используют этот термин, чтобы критиковать. А художники регулярно провоцируют хороший вкус, и в то же время его воспроизводят. Но если я смотрю на произведение, например, в публичном пространстве, задаю себе следующие вопросы: «Почему это здесь? Что это дает обществу и окружающей среде? Произошло ли вовлечение этого объекта в сообщество?»
Беседа с Бйорном Гельдхофом. Фото предоставлено автором
Есть очень много удачных примеров вовлечения предметов искусства в публичное пространство. Но при этом общество не принимает их за «свои». И это не о хорошем или плохом вкусе, это о том, как общество взаимодействует с самим предметом искусства. Добавлю, что художник, выносящий объект искусства в публичное пространство, должен понимать, что объект должен провоцировать. А с другой стороны, этот объект должен быть защищен. Но не правительством, а обществом, так как общественное пространство принадлежит ему. И, к счастью, объект искусства не должен нравиться большинству (смеётся – авт.). Достаточно, чтобы он нравился какой-то группе людей, которая и сможет вступать в дискуссию с остальными и объяснять, зачем всё это нужно в публичном пространстве.
У украинцев есть «эмоциональный компонент» в их отношении к искусству. Им важно высказать свою позицию. Это очень интересным образом влияет на дискуссию. Поэтому для меня музей – место для диалога, в первую очередь. Ведь важно, чтобы было место, где этот диалог после увиденных объектов искусства состоялся. Такая форма созерцания, «вовлеченная»,- очень важна.
Беседа с Бйорном Гельдхофом. Фото предоставлено автором
Куратор никогда не должен быть врагом художнику. А художник никогда не должен следовать за куратором. При этом выставка состоит из разных имен, разных художников, диалог с которыми важен. И чем их больше, тем выше ответственность куратора в этом процессе. Как куратор, я даю анализ существующей ситуации, и делаю это через те работы, которые отбираю. Я знаю, что некоторые украинские художники не согласны с моим выбором при создании экспозиции. Но это моё право.
Очень трудно быть арт-критиком . Скорее всего, вас больше никто не будет любить. Вас не будут приглашать на праздники. А еще за это не платят, так как почти нет специализированных платформ для публикаций. А ведь работа арт-критиков необходима, т.к. независимая оценка для художника очень важна. В Украине иногда что-то «всплывает» на Facebook, но это не профессиональная критика, а мнение. За девять лет мне ни разу не попалась критическая оценка того, что мы делаем в Pinchuk Art Center. А хотелось бы, чтобы был диалог.
Искусство заставляет нас думать, стимулирует навыки критического мышления. Поэтому мы не должны принимать те позиции, которые принимают куратор или художник.
Уродство – иная форма красоты. И красота, и уродство находятся в одной плоскости и являются действенными формами коммуникации. Иногда то, что вам кажется совершенно уродливым, через время вы можете полюбить. А иногда смотрю на фотографии, где я – маленький мальчик, выряженный родителями во что-то по их мнению «красивое», и думаю: «Какой ужас!».
Записала Алина Манасова
